«Тот самый Мюнхгаузен», «Синдикат-2», «Сибирский цирюльник» — на счету у Анатолия Скорякина более 100 киноролей. Вот уже 20 лет артист живёт на улице Академика Бочвара в Щукине.
Об этом сообщает газета «Москва. Северо-Запад».О кино и о том, что он считает главным в своей жизни, артист рассказал корреспонденту нашей газеты.
Мама ставила меня на табуретку
— Анатолий Евгеньевич, в «Вокзале для двоих» вы играете коменданта колонии. И у вас, по сути, пара фраз. Когда Рябинин не успевает к утренней поверке и играет на аккордеоне из-за ограды, чтобы его услышали, ваш герой с облегчением вздыхает: «Здесь он… Он вернулся!»
— Первоначально эта роль была намного больше, а тюремная тема — гораздо более значимой. Перед съёмками Рязанов сказал: «Толя, мне эта сцена очень важна. За этими словами — айсберг». Рябинин-то, по сути, вернулся не в колонию, а к себе, к тому, каким он был раньше. Снимали зимой, мороз, холодно. Дорога, по которой Басилашвили с Гурченко бегут, — это на карьере в Люберцах. Реальная колония в Икше, заключённых специально для съёмок отобрали. И вот перерыв, Рязанов кричит: «Всем быстро греться!» Начальник колонии чуть с ума не сошёл: «Куда? Ни с места, им никуда отлучаться нельзя!» А Рязанов говорит: «Сейчас это не зеки, а актёры! Они должны играть, мне нужны артисты живые, а не окостеневшие на морозе!» Потом я слышал, как зеки переговаривались: «Во Рязанов, мы думали, он так… а он — настоящий!»
— Когда вы поняли, что хотите быть артистом?
— В шесть лет, в Челябинске, в бараке, где мы жили. Два раза в месяц мама ставила меня на табуретку, собирались соседи, и я пел «Утро встаёт над Невой», «По диким степям Забайкалья», «Гоп со смыком». Меня хвалили, угощали конфетами. Я просто чувствовал, что людям нравится меня слушать, жизнь кажется им не такой тяжёлой. И на сцену вышел рано, ещё в школе.
Не хочу быть гарниром
— А на сцене вы пели?
— Да, причём на оперной. Середина шестидесятых, я студент Саратовского театрального училища, играю в Саратовском ТЮЗе. И вдруг в училище приходит режиссёр Саратовского академического театра оперы и балета и говорит моему мастеру Юрию Михайловичу Сагьянцу: «Слушай, я «Хованщину» ставлю, «Тихий Дон», мужиков не хватает». Юрий Михайлович говорит: «Какие у меня мужики, у меня одни пацаны». А режиссёр показывает на меня: «А вот этот рыжий? Давай его сюда!» На первой же хоровой репетиции в сцене с казаками я как врезал: «Маруся, раз, два, три!» — и несколько лет работал в двух театрах.
— Вы могли сыграть муровца Ивана Пасюка в фильме «Место встречи изменить нельзя»?
— Да, я был утверждён на эту роль, но съёмки шли на Одесской киностудии, и у Говорухина потребовали, чтобы в картине было больше местных актёров. На пробах я встретился и с Владимиром Высоцким. А Ивана Пасюка со всеми его словечками сыграл украинский актёр Александр Милютин. Кстати, вскоре после этого я перестал ходить на пробы: не хочется быть гарниром. Часто отбор — это имитация, просто на это заложена смета. На самом деле всё уже решено, режиссёр с самого начала знает, кого будет снимать.
— Тем не менее в 1978 году, когда на Одесской киностудии шли съёмки «Места встречи…», вы тоже оказались там.
— Но в соседнем павильоне. Там стояли декорации двухсерийного фильма «Особо опасные», такая криминальная история из времён НЭПа, в ней снимались Лев Дуров, Виктор Жиганов, Зиновий Гердт, Татьяна Друбич, другие замечательные артисты. Я играл одного из оперативников, Михаила Гонтаря. В перерыве сидим мы в коридоре, я вполголоса читаю коллегам стихи. Вдруг кто-то кладёт мне сзади руку на плечо: «Почитайте и мне что-нибудь». Оборачиваюсь: Высоцкий. Мы его там и раньше видели, но нас предупредили, что к нему лучше не подходить, он очень загружен. Я прочитал Солоухина: «Мы — волки, / И нас / По сравненью с собаками / Мало. / Под грохот двустволки / Год от году нас / Убывало». Он помолчал, потом говорит: «Да, попал».
Полную версию интервью можно прочитать по ссылке.
Свежие комментарии